Необычная маскировка у лягушек связана со способностью хищников к обобщениям
Многие животные, лишенные эффективных средств защиты от хищников, в процессе эволюции приобрели сходство с защищенными (например, ядовитыми) видами. Казалось бы, чем ядовитее модель, тем выгоднее под нее маскироваться. Однако ученые из Техасского университета обнаружили, что иногда в качестве модели для подражания избирается менее ядовитое животное из двух возможных. Причина такого странного выбора кроется, как выяснилось, в особенностях «мышления» хищников.
В восточном Эквадоре живет два вида ядовитых лягушек: Epipedobates bilinguis и Epipedobates parvulus, и третий, неядовитый вид Allobates zaparo, который под них маскируется. Ареалы двух ядовитых видов частично пересекаются. Неядовитая лягушка A. zaparo имеет более широкий ареал и встречается во всех трех районах: там, где есть только E. bilinguis, только E. parvulus, и там, где оба ядовитых вида проживают совместно. В первом районе неядовитые лягушки успешно замаскировались под E. bilinguis (у тех и других есть желтые пятна на боках), во втором — под E. parvulus (без желтых пятен). В области пересечения ареалов двух ядовитых видов неядовитые лягушки маскируются только под один из них, а именно под E. bilinguis.
На чем основан этот выбор? Казалось бы, здравый смысл подсказывает, что выгоднее маскироваться под более ядовитую лягушку. Ученые проверили это предположение, вводя лабораторным мышам экстракты из лягушачьей кожи, а также другими способами. Результат оказался неожиданным: E. bilinguis значительно менее ядовита, чем E. parvulus. Кроме того, она еще и менее многочисленна в данном районе. Почему же неядовитые лягушки выбрали в качестве объекта для подражания вид менее ядовитый, да еще и редкий (самих подражателей в этом районе значительно больше, чем моделей)? Чтобы решить эту головоломку, ученые воспользовались еще одним подопытным животным — обычной домашней курицей. Они исходили из предположения, что главным природным врагом эквадорских лягушек являются птицы (хотя фактических данных, это подтверждающих, очень мало), и сочли, что курица вполне сойдет за модельного хищника.
«Наивные», то есть никогда не видевшие лягушек, одномесячные цыплята охотно клюют и глотают неядовитых A. zaparo и других мелких земноводных. Если же им подсунуть ядовитую лягушку, они хватают ее и тут же выплевывают (лягушка при этом остается жива и здорова). После нескольких таких экспериментов цыплята начинают узнавать невкусных лягушек и уже не пытаются их съесть. Одной группе из 6 цыплят систематически подсовывали E. bilinguis, другой — E . parvulus. Цыплята достаточно быстро осознали, что этих лягушек лучше в рот не брать. Правда, обучение не обошлось без жертв: погиб один цыпленок, проглотивший ядовитую лягушку E. bilinguis вместо того, чтобы сразу же ее выплюнуть. Он умер через три дня и не смог внести свой вклад в итоговую статистику. Одиннадцати цыплятам, выжившим после курса обучения, стали предлагать неядовитых A. zaparo из разных частей ареала — замаскировавшихся под E. bilinguis и тех, что прикинулись E. parvulus.
И тут обнаружилась удивительная вещь. Цыплята, знакомые с менее ядовитой E. bilinguis, не клевали тех A. zaparo, которые замаскировались под этот вид, но охотно глотали замаскировавшихся под E. parvulus. Те же цыплята, которым ранее приходилось иметь дело с более ядовитой E. parvulus, не желали клевать никаких A. zaparo: ни с желтыми пятнами, ни без. По-видимому, более отвратительные на вкус E. parvulus приучили цыплят избегать любых лягушек, хотя бы отдаленно напоминающих эту отраву. Иными словами, в данном случае сработала способность птиц к обобщению, генерализации опыта. Таким образом, неядовитым лягушкам A. zaparo, обитающим в районе, где ареалы двух ядовитых видов пересекаются, выгоднее маскироваться под менее ядовитый вид. В этом случае их не тронут птицы, которым ранее довелось отведать хотя бы один из двух ядовитых видов. Если бы лягушки маскировались под более ядовитый вид E. parvulus, те птицы, которые ранее сталкивались только с E. bilinguis, клевали бы их.
Таким образом, ведущим фактором, обусловившим выбор модели для подражания у лягушек, оказалась птичья психология.
